У кого голова тяжелее ног, или Сколько еще жить Веверлею?

С Веверлеем история ясная, но от этого не менее загадочная. С одной стороны, обычная история, «случилось страшное»:

Пошел купаться Веверлей, оставив дома Доротею. С собою пару пузырей (повтор) берет он, плавать не умея.

И он нырнул, как только мог, нырнул он прямо с головою. Но голова тяжеле ног, она осталась под водою.

Жена, узнав про ту беду, удостовериться хотела. Но ноги милого в пруду она, узрев, окаменела.

Прошли века, и пруд заглох, и поросли травой аллеи; но все торчит там пара ног и остов бедной Доротеи.

Это обычный Веверлей — герой старой студенческой песенки. Может быть, у кого-нибудь бабушки-прабабушки, дедушки-прадедушки про него вспоминали. А кто-то и сам в студентах пел. С Доротеей более-менее понятно — это героиня из 19 века, у Гёте есть «Герман и Доротея», у Р. Шумана — одноименная увертюра. Эта героиня была близка сердцу российского человека своей чувствительностью и лиричностью.

А Веверлей — кто таков и откуда взялся? И как объяснить живучесть утопшего? А живет он уже несколько столетий и его до сих пор помнят.

100, 1000, миллион, много, прошло миллиард червонцев лет. И все торчат Веверлеевы ноги и Доротеин скелет. (А. Финкель. Пародия на Маяковского).

Итак, вопрос первый: откуда растут Веверлеевы ноги? Здесь ответ очевиден.

Веверлей (Баварлей, Уварлей) — герой одноименного романа Вальтера Скотта. «Уэверли, или Шестьдесят лет назад» — первый исторический роман знаменитого писателя.

Опубликован роман был в 1814 году, сюжет его восходит к событиям 1745 года. Роман «Уэверли» был быстро переведен на русский язык и издан в России. И Веверлей, подобно Мальбруку, моментально преобразился и начал победное шествие по России. Собственно, песенка про Веверлея была одной из главных песен российских гимназистов и студенчества. Авторство музыки не установлено.

— По улицам ходила большая крокодила! — пел Костя, а остальные подтягивали: — Она, она, з…, зелёная была!

Но вот весь репертуар закончен. Спеты и «Бабарлей» и «Edite», и «На Кавказе есть гора…». Гимназисты перебрались в столовую. — А что вы думаете, mes chers amis, на счёт того, чтобы переброситься в картишки?

(цитируется по С. А. Корешков. Записки гимназиста. (Зима 1916−1917). Публикация Н. Корешковой). Речь здесь, между прочим, о гимназистах из сибирского города.

Насчет Большой Зеленой Крокодилы — тоже интересно, но эта песенка — большая отдельная тема, ведь она тоже пережила века. Но вернемся к несчастному Веверлею, которого российское студенчество 19 века плавно передало в 20 век.

Вопрос второй: как мог Веверлей так плотно войти в российское городское сознание, что на протяжении двух веков его никак забыть не могут?

Сначала песенка гимназистов и студентов стала предметом многочисленных пародий. Самые известные опубликованы в книге «Парнас Дыбом» под названием «Про козлов, собак и веверлеев». Авторы — Э. Паперная, А. Розенберг, А. Финкель.

Читать эти пародии — огромное удовольствие. Это настоящее наслаждение. Их можно свободно найти в Интернете, здесь вынуждена дать в больших сокращениях.

«Гомеровский» Веверлей величав и эпичен:

…В полдень купаться идет из дворца Веверлей богоравный. А во дворце он оставил супругу свою Доротею. В пышном дворце Доротея ткала большую двойную цвета пурпурного ткань, рассыпая узоры сражений между Ахейцами в медных бронях и возницами Трои…

…Тучегонитель Зевес сохранил для потомства их вечно. Много столетий прошло и много ушло поколений, но до сих пор там стоят над водой Веверлеевы ноги и в стороне средь песков — Доротеи белеющий остов.

Веверлей «Данте» лиричен и одновременно в нем есть что-то роковое:

В те дни, когда на нас созвездье Пса глядит враждебно с высоты зенита, и свод небес, как тяжесть, оперся,

И от лучей не сыщешь ты защиты, пошел купаться знатный Веверлей, хламидой бренною едва прикрытый…

Не мог обойти Веверлей на пути «пруду» великую русскую поэзию. «Крыловский» Веверлей — типичный герой баснописца:

В одну из самых жарких пор затеял Веверлей купаться. И надобно сознаться, что Веверлей сей плавал как топор. В кладовке, в старом хламе роясь, нашел он плавательный пояс и, на свою беду, решил: пойду.

…Супругов мне, конечно, очень жаль, но в басне сей заключена мораль: не зная броду, не суйся в воду.

А следующий Ваверлей социален, как и положено в варианте «некрасовском»:

…Жил в деревне Отрадной помещик, Варсонофий Петров Веверлей. Ну и был, доложу я Вам, лещик, вряд ли было в округе лютей…

…Затянуло беднягу в пучину, над водой только ноги видны. Кто опишет тоску и кручину Веверлеевой бедной жены…

Вот философская пародия на Владимира Луговского:

…Дает ему с собою Доротея, Жена его, два пузыря в подмогу, Два пузыря надежных, тонкостенных И голубых и выпуклых, как небо, Снаружи выпуклых, а изнутри — напротив. Он лег на бережок и, глядя в небо, Задумался над мировым порядком… Как много облаков, как мало счастья; Но, поменяв их, вряд ли стало б лучше… Но эти мысли тоже не бесплодны, И в них, конечно, бьется пульс эпохи И отразилась середина века… — Но я расфилософствовался что-то, Пора и в воду! — И нырнул он в воду, Забыв о том, что не умеет плавать. Что тяжелее? Голова иль ноги? Он не успел как следует обдумать…

Вот Веверлей «ахматовский»:

…Как забуду? Он вышел бодрый, с пузырями на правой руке. И мелькали крутые бедра на хрустящем желтом песке.

Для того ли долгие годы в одинокой любви прошли, чтобы отдал ты темным водам свой загадочный древний лик?!…

А здесь — Веверлей по Мандельштаму:

…Широколистые не сеют тени клены, лучам пылающим открыт песок аллей. Полуденным пыланьем утомленный. купаться поспешил прекрасный Веверлей…

А следующий Веверлей — пародия на Андрея Белого:

И Доротеин Веверлей, и Доротея Веверлея над бессловесной бездной реют, как закипевший словолей…

И Веверлей, усталый мистик, средь тополей, среди аллей, голубоглазый злой эвристик, спешит купаться в водолей.

И Доротея в том году астральное узнала тело. Но ноги милого в пруду она узрев, окаменела…

Далее — Веверлей «блоковский»:

Где дамы щеголяют модами, где всякий лицеист остер, над скукой дач, над огородами, над пылью солнечных озер, —

там каждый вечер в час назначенный, среди тревожащих аллей со станом, пузырями схваченным, идет купаться Веверлей…

Вздыхая древними поверьями, шелками черными шумна, под шлемом с траурными перьями идет на пруд его жена…

Впечатляет своей торжественностью следующий Ваверлей, уже «брюсовский»:

И, тело обнажив под сенью пирамиды, он погрузился в пруд, творя молитву ей. Но мудрая глава ног царских тяжелей — осталась голова в объятьях Нереиды.

Той вести гибельной довериться не смея, спешит на озеро царица Доротея и, к озеру придя, окаменела вдруг.

С тех пор прошли года тягучей вереницей. Но до сих пор хранит песок скелет царицы и над водою тень костей берцовых двух.

Вот Веверлей «Эдуарда Багрицкого», это целая поэма, под названием «Думы о Веверлее»:

Не загинул я от пули У Попова лога, Не изжарюсь и в июле — В дым, в жестянку, в бога.

Пусть я плавать не умею — Пузыря надую. Дай пузырь мне, Доротея, И на пруд пойду я…

Заросли травой дороги, Только ветер веет. Но торчат, как прежде, ноги, Ноги Веверлея.

Обвевает вихрь горячий Остов Доротеи…

И Веверлей «Демьяна Бедного»:

Вот, братцы, сказочка про Веверлея, который не жалея ни рук своих, ни ног нырнул как только мог глубоко.

В мгновенье ока засосан был водой и там остался с бородой. Жена его, Доротея, узнав про эти затеи, прибежала на пруд в большой тревоге и, увидев мужнины ноги, навеки окаменела тут.

Сказка, говорится, складка, а вот вам и ее разгадка. Похохочу я над вами всласть. Пруд-то он — Советская власть, а Веверлеи и Доротеи, все эти богатеи, — социал-предатели, соглашатели и буржуазные лакеи.

Есть там и Веверлей Бальмонта, и Пастернака, и Н. Тихонова, и Твардовского. Автор всех легендарных веверлеевых пародий — А. Финкель. А. Финкель (1899−1968, профессор Харьковского университета) — лингвист, известный переводчик (сонеты Шекспира). Но и без этих замечательных пародий Ваверлей жил своей полноценной жизнью в студенческом фольклоре.

Удивителен городской фольклор России. Кого только он не «перелицовывает», в кого только не вдыхает новую жизнь (даже путем утопления). Довольно трудно объяснить абсурдную, с элементами черного юмора, «протяженность во времени» героя этой песни. Образ Веверлея, чья голова тяжелее всех остальных частей тела, так живуч и популярен, потому что (возможно) отражает глубинную самоиронию интеллигенции. Голова полна мыслей, плавать в воде не все умеют, а уж в житейском море потонуть совсем не сложно. И 20 век — пострашнее всякого заболоченного пруда будет. Эта моя версия. Может быть, кто-то предложит и другую.

Как российское сознание умеет переиначивать чужие образы — это песня. Во всех смыслах этого слова. Песня про Веверлея в исконном варианте входила в обязательный песенный набор студенчества вплоть до конца 20 века (песни МИФИ из архива Владимира Тышкевича).